В легенде рассказана история
жизни и смерти Кемал-бабая.
Кемал-бабай жил в Крыму,
в деревушке Коктебель,
расположенной у подножья
Карадага.
Кемал-бабай похоронен на
одной из вершин Карадага.
Его могила считается святой,
а сам он азазом - святым
человеком.
Со всех сторон Крыма привозят
на его могилу больных.
Говорят, всем помогает,
кто приходит с чистой
душой.

Не искал почёта, не искал золота; искал правду.
Когда увидел — ушла правда, тогда умер Кемал-бабай.

Сколько лет было Кемал-бабаю, не знали.
Думали — сто, может быть, двести.

Он жил так долго, что вся деревня стала роднёй;
он жил так много, что дряхлое ухо не различало
шума жизни, а глаз перестал следить за её суетой.

Иногда о нём забывали, и только, когда весеннее
солнце заливало золотом лучей вершины Кара-дага,
вспоминали, что он жив.

— Опять идёт на гору.

Кемал-бабай шёл, чтобы омыть лицо весенней струёй из родника.

Навстречу неслись гимны аромата цветов; легкий бриз играл,
лаская землю; радость бытия наполняла существо.

Кемал-бабай прислушивался к доходящим ощущениям
и в них искал себя.

Старый, дряхлый Кемал-бабай, ноги которого еле
двигаются и руки с трудом поднимаются для молитвы,
ты ли тот самый Кемал, который в бурную ночь плыл
между скал к кораблю, чтобы предупредить об опасности.
Смелый Кемал, не боявшийся самым сильным и богатым
говорить в лицо слово правды; Кемал, которого
изгнали из девяти стран ибо, кто говорит правду,
того изгоняют из девяти государств,
как потом стал говорить народ.

Катилась жизнь твоя, Кемал, как бурная река,
пока не нашёл приюта в бедной деревушке.

Кто знает коран лучше муллы,
кто понимает арабскую книгу,
кто побывал в Мекке и Стамбуле — тот мудрый человек.
А мудрого человека не тронут в деревне.

И вот долго живет Кемал под Кара-дагом,
много весен прошло; и каждую весну идёт на гору,
к ручью, где делает на дереве зарубку.

Потом сочтёт — сколько лет ждал правду на земле.
Потому что всё ждёт её чистый духом человек.

Так думал Кемал-бабай, спускаясь в долину,
когда вечерня синева бежала по склонам вслед
за уходящим светом дня.

Так шли годы, много уже зарубок на дубе, до ветвей дошли.

И вот пришло время зноя, какого не знали раньше.
Солнце выжгло траву, иссушило лист; вымерли ручьи;
воздух жег дыхание.

Молились в мечети; спрашивали Кемал-бабая:

— Что будет?

— Покажется месяц, пойдет дождь, землю зальёт. Горе будет.

Ждали люди. Сверкнул серебристый серп на безоблачном
небе, — не похоже было на дождь.

— Плохой пророк Кемал-бабай.

Но за ночь набежавшие тучи потушили огни звезд,
блеснула разгневанная молния, загрохотал перекатом
по горам гром; понеслись по земле странные голоса,
и диким рёвом загудел ливень. Не было еще такого.

— Правду сказал Кемал-бабай!

Испугались люди. — Горе будет, сказал.

И настал ужас.

Хлынул на деревню бешеный поток с гор и унёс в море всех,
кто не успел бежать. Обезумел богатый Веми.
Клялся всё вернуть, что отнял у соседа, — и дом и сад,
если найдётся дочь. Старый Муслядин умолял
помочь ему, — все долги простить. И было чистое сердце у них.
И вспоминали имя Аллаха, даже кто никогда не
произносил его. Ибо было горе кругом, и не надеялись на себя.

Молились в мечети; ждали, что скажет Кемал-бабай.

Как в арабской книге читал Кемал-бабай в их сердцах;
знал, что думали и, казалось ему, что стала близка правда.

Вышел на крыльцо, посмотрел туда, где завернулся
в облако Кара-даг. Чудился ему свет зелёный, как чалма Пророка.

Смотрели люди — не видели.

Прислушался Кемал-бабай. Сверху, с неба ли,
с гор, — неслись радостные голоса.

Слушали люди — не слышали.

А через день там, куда смотрел Кемал-бабай,
засверкал солнечный луч.

Прошла беда, пришли в себя люди.

Многих не стало. Взяли себе соседи их землю и благодарили
Аллаха, что не их постигла гибель.

Почувствовал Кемал-бабай, что убегает правда
и начал корить людей.

Больше всех обидел бедных коктебельский мурзак,
больше всех корил его; запретил деревенским ходить к нему.

А когда некоторые пошли тайком, — отвернулся от них в мечети.

— Кто с вороном пирует, у того не бывает чистого клюва!

Растерялся мурзак, не знал, что делать. Достал из сундука
кисет с червонцами и понёс ночью к Кемал-бабаю.

— Не срами только.

Швырнул червонцы Кемал-бабай.

— Уходи!

Упал мурзак перед стариком на колени, стал просить.

— Скоро умрешь, на всю деревню сделаю поминки,
на могиле столб с чалмой поставлю; много денег
дам имамам; скажут имамы: — Кемал-бабай был святой,
Кемал-бабай — азиз. Все сделаю, похвали людям меня.

Понял Кемал-бабай слова мурзака, отвернулся от него.
Закипел гневом мурзак, как ужаленный бросился
на старика и начал бить его.

— Скажи, что сделаешь, как я хочу. Или убью тебя.

— Убей, — хрипел Кемал-бабай, переставая дышать.

Пришли на утро люди и увидели, что умирает Кемал-бабай.
Ничего не сказал, что случилось с ним.
Знал, что не нужно больше корить мурзака.
Знал, что ночью занемог мурзак и больше жить не будет.

Спросили люди: не надо ли чего и где схоронить его.

— Там, где упадет моя палка.

— Вероятно, бредит старик, — думали.

Но, собрав последние силы, поднялся Кемал-бабай,
перешагнул порог, бросил кверху свою палку,
зашатался и испустил дух.

А палка высоко взвилась к небу и полетела на Кара-Даг.

Побежали за ней люди и нашли её у ручья.

Там и схоронили святого.

И, схоронив, сосчитали, сколько было зарубок на дереве.

— Девяносто девять…

Решили, что было Кемал-бабаю сто лет и сделали сотую.

Настало хорошее время. Горы покрылись зеленой травой.
Быстро оправились тощие стада. Не возвращались
на ночлег домой, ночевали в горах, и по ночам чабаны
видели зеленый свет на могиле Кемал-бабая.
Посылал мулла проверить, — сказали, что правда.

— Уже не в самом ли деле азиз Кемал-бабай?

Ждали чудес.

И случились чудеса.

Из Отуз, Коз и Капсихора привозили больных. Многим помогало.

Тогда имамы объявили Кемал-бабая азизом.

И немощные стали приходить со всех сторон Крыма.

Приходят и теперь. Привозят больных из Алушты и Ускюта,
из Акмечети и Бахчисарая.
Говорят, всем помогает, кто приходит с чистой душой.

Всю жизнь искал правды Кемал-бабай; кто придет к нему с правдой,
тому поможет он.

Потому что Кемал-бабай — азиз, святой.

Кохтебель, быстро растущий курорт,
на пути из Феодосии в Отузы, лет сорок
назад представлял из себя болгаро-татарскую деревушку,
а до переселения сюда болгар, находился в руках татар.
Последних в настоящее время осталось всего несколько
семейств и они уже не в силах поддержать
разрушающуюся мечеть. Кохтебель лежит
у подножия Карадага, на одной из вершин которого
указываютъ святую могилу. Об этой могиле упоминает
академик Паллас в путешествии по Крыму 1793–94 годах.
Он говорит и о поклонении этой могиле со стороны татар.
И в наши дни привозят сюда больных,
даже из дальних деревень в надежде на исцеление
у могилы праведного человека азиса.
Признание азисом совершается обыкновенно после того,
как несколько почтенных лиц удостоверят,
что видели на могиле зеленоватый свет,
и что чудеса исцеления имели место в действительности.
Мурза — сокращенное и несколько видоизмененное
арабско-персидское эмир-задэ, эмирович.
Популярный титул мирзадэ пережил все другие
почетные приставки к именам татар,
знатного происхождения и дошел до нашего времени,
как мурза или мурзак.
По переходе в русское подданство мурзаки
были признаны потомственными дворянами.
Еще в 70-х годах в Кохтебеле жили
местные помещики — мурзаки.
Имам — священник.
Легенда о Кемал-бабае хорошо известна
всем окрестным татарам.

Печатается по изданию: «Легенды Крыма», Н. Маркс. Выпуск второй. М., 1915.